В клубе «Библиофил»На очередной встрече в клубе «Библиофил» его участники обсуждали следующие темы: 
Постоянный участник клуба Татьяна Николаевна Митренина подготовила сообщение о Гофмане. На литературную стезю Гофман вступил поздно, в 33-летнем возрасте. Современники встретили нового писателя с растерянностью и настороженностью. Его фантазии сразу были опознаны как романтические, в духе еще популярного тогда настроения, но что значила такая припоздалость? - Германия привыкла, что ее гениальные романтические поэты начинали в молодом возрасте, вспыхивали фейерверками и метеорами, иные и угасали рано (Новалис, Вакенродер). Как художник и мыслитель Гофман преемственно связан с йенскими романтиками, с их пониманием искусства как единственно возможного источника преобразования мира. Но дело в том, что творчество Гофмана в развитии немецкого романтизма представляет собой этап более обостренного и трагического осмысления действительности, отказа от ряда иллюзий предыдущих романтиков, пересмотра соотношения между идеалом и действительностью. Герой Гофмана старается вырваться из оков окружающего его мира посредством иронии, но, понимая бессилие романтического противостояния реальной жизни, писатель сам посмеивается над своим героем. Скажем, роман «Житейские воззрения кота Мурра (1819-1821), когда изображение романтического гения в образе вальяжно-разнеженного кота — уже сама по себе очень смешная идея, Гофман всласть использует ее комические возможности. Или, к примеру, в «Крошке Цахес» (1819) тоже смешна история мерзкого уродца, с помощью полученных от феи волшебных чар околдовавшего целое государство и ставшего в нем первым министром, а ослепленное, оглупленное общество, утратившее все ценностные критерии, уже не просто принимает «сосульку, тряпку за важного человека», но еще и в каком-то извращенном самоизбиении из недоумка творит кумира! Татьяна Николаевна Митренина подготовила интересный рассказ также и о семействе Бронте. Не одно поколение биографов и литературоведов размышляют над тайной этой семьи, строят гипотезы, чтобы наконец объяснить череду загадочных для современной медицины ранних и драматических смертей в этой семье. Проживи сестры Бронте — Шарлотта, Эмили и Энн — не столь короткие жизни, они вошли бы в круг избранных еще при жизни. Но судьба распорядилась иначе. Вступление сестер Бронте в литературу было мгновенным, при этом дольше всех сияла на литературном небосклоне звезда Шарлотты Бронте. «Джейн Эйр» (1847), «Шерли» (1849), «Городок» (1853) вызвали живейший интерес читателей и критиков. Среди них оказался и весьма искушенный ценитель, нелицеприятный критик Байрона, Жорж Санд и Виктора Гюго — автор «Ярмарки тщеславия», ироничный Теккерей. Вот как он отозвался о первом издании «Джейн Эйр»: «Этот роман — первая из современных книг, которую я смог прочесть за последние годы». Говоря о феномене этой книги, стоит отметить одну деталь: Шарлотта часто впадает в патетику, от нее бесполезно ожидать знания жизни, правдивости и точности в описании манер, деталей быта, интересных примет времени. Правда этой книги в другом — в правде чувства. И вот от этой правды захватывает дух! Эти страницы и этих героев породили на свет сильное и страстное сердце и фантазия, столь буйная и прекрасная, что она вызвала к жизни демонически прекрасного Рочестера, по которому и сегодня, на заре ХХI века, втайне вздыхают молоденькие читательницы, и трогательную, некрасивую, прекрасную в своей любви и стойкости Золушку — Джейн Эйр. |
|